— Я в Перми. Живу здесь и всегда здесь жил. Для "Холода" материал о QR-кодах я писал отсюда: с кем-то созванивался, где-то в интернете искал информацию. А репортаж для "Людей Байкала" — во время командировки в Иркутск. Даже не в Иркутск, а в деревни Иркутской области — там расстояния значительные, впечатляют. Такая небольшая ссылка в Сибирь у меня была. Вообще быть фрилансером — это такое уникальное положение для журналиста: ты можешь поехать в экспедицию, можешь работать из дома, ты можешь брать пермские темы, можешь брать федеральные, а можешь — иркутские. Ты — журналист, который находит истории где хочет, договаривается с кем хочет. Но база моя — вот здесь, у меня за столом.

— Я довольно давно знаком с Олей Мутовиной и Леной Трифоновой из "Людей Байкала", и они ещё год назад предлагали мне что-нибудь написать для них. Не знаю, связано ли это с тем, что они хотели найти автора со стороны. Но для меня это выглядело именно так: я давно хотел поработать с "Людьми Байкала", а они хотели поработать со мной. И вот, наконец, сложилось — я оказался в Иркутской области, мы встретились и, пока я там находился, сформулировали тему: скажем так, приключения людей, которые впервые — и во многом случайно — оказались во власти. За пару дней подобрались герои, определились маршруты, по которым мне нужно будет проехать. И буквально сразу с Ольхона, где я отдыхал, я отправился в экспедицию: часов пять ехал до Иркутска, потом ещё 14 часов до Усть-Илимска. Через денёк ожил — и поехал в первую деревню, к первому герою.

— Сложно сказать. Когда ты находишься в другом регионе, ты смотришь на ситуацию незамыленным взглядом, ты, как и потом твой читатель, впервые сталкиваешься с этой темой, с этими героями. И ты можешь отстраненно посмотреть на них, испытать новые эмоции, чувствуешь себя первооткрывателем. А когда ты дома, ты знаешь контекст, знаешь спикеров, знаешь ситуацию — но это может быть как плюсом, так и минусом: ты уже не можешь посмотреть на тему свежим взглядом.

В любом случае: прикольно выходить за пределы своего региона, своего ареала обитания — это тебя обогащает. И потом, когда ты пишешь о своём регионе, ты смотришь на всё это — знакомое — более свежим взглядом. Важно выходить из зоны комфорта и расширять кругозор.

А вообще — история или есть, или её нет. Она может быть интересна или локальному сообществу, или широкому читателю. Хорошая история должна быть интересна людям из разных мест.

— Конечно, все регионы отличаются. Своя специфика, своя атмосфера есть везде — и очень прикольно её, эту атмосферу, понимать и ощущать, когда ты приезжаешь в новый для себя регион. Вот Сибирь, например, это средоточие России. Сибирская деревня — это самая русская деревня. На Урале расстояния не такие, зимы не такие, всё более лайтово. А вот Владивосток — это вообще другая планета.

— Изначально просто гулял. Сначала по Иркутску. А потом, когда еле живой приехал в Усть-Илимск и отдохнул — гулял там. Ходишь по магазинам, прислушиваешься к людям, принюхиваешься — в буквальном смысле. А над самим репортажем я работал так: в первый день общался с главой посёлка, на следующий день приезжал и общался с его родственниками, друзьями, недругами. Потом снова с героем. И между этими встречами находил время, чтобы самому походить, посмотреть. Важно, когда тебя никто не "пасёт", не встречает, не доводит до автобуса или — не дай Бог — ещё и увозит куда-то. Интересно было подмечать местные словечки: "кубатурить" в значении "размышлять", "подполье" — "яма под домом". У нас, в Перми так не говорят. Это может войти в текст, может не войти в текст — но это помогает настроиться на одну волну с твоими героями.

— И настороженно, и доброжелательно. Мне помогало, когда я говорил, что я из Перми — люди удивлялись, что я настолько издалека приехал. Как это обычно бывает, сначала герои хотели произвести благоприятное впечатление, потом в процессе общения расслаблялись, а когда узнавали потом, что я пообщался с кем-то ещё из их деревни по их поводу — расслаблялись ещё больше и становились близкими к своему естественному состоянию. В одном поселении было интересно: когда общался с героями, выдавал им, что про них рассказывают их критики — тогда они раскрывались ещё больше и вываливали три факта сверху.

— Да, одна из героинь до выхода публикации писала мне, что нужно обязательно с ней согласовать весь текст. Вчера она мне написала, что в течение двух часов требуют удалить материал из интернета. А один из героев репортажа, глава посёлка Седаново Дмитрий Козловский, видимо, когда начал читать публикацию, написал мне: "Привет, вот это предисловие…" — и потом пропал. Но, знаешь, было бы стрёмно, если бы мне написали: "Ой, Михаил, вы такой классный, с вами было так удобно работать, приезжайте ещё". А когда, говорят: "Ты козёл, не приезжай сюда больше" — вот так оно и должно быть, если журналистская работа сделана хорошо.

— Я бы не сказал, что у меня есть проблемы с этим. Но случаи были. Например, я писал как-то репортаж про пермский рабочий посёлок, в котором уверенная сильная женщина восстанавливала советские жилые дома — изначально это был "гопнический" район. И вот мой друг и коллега рассказывал мне про этот посёлок, дал контакты людей, которые занимаются его восстановлением — а потом он же в фейсбуке меня на*уй послал: мол, ты всё переврал в репортаже и вообще какие-то вещи я тебе говорил "просто так", "не под запись".

— С тех пор нет. Гаджиева после выхода её профайла на 59.RU написала мне в личку: "Как вы относитесь к тому, что на сайте удаляют положительные комменты?" Но с ней мы и не дружили никогда. Художник из Боровска Калужской области Владимир Овчинников, о котором я тоже писал, болезненно реагировал на сам процесс подготовки материала, нашего общения с ним, да и на конечную публикацию тоже. Но потом он и писал мне по какому-то поводу, и лайкал посты мои в фейсбуке.

Ты встаёшь перед вопросом: написать как есть — или так, чтобы было приятно хорошим людям. Я всегда выбираю первый вариант. Это волнительно. Это рискованно. Но написать "так, как есть" — это честно и справедливо по отношению, в первую очередь, к самому герою. Человек может обидеться, не разговаривать с тобой — а потом подумает: "А чего я, собственно?" — и поймёт, и оценит, и благодарен ещё будет.

— Да! Срачи в фейсбуке возникают как раз из-за этого. У людей в голове не укладывается: как так — человек приехал, посмотрел и написал, что увидел. Но ведь я никого не обманывал, я не обещал никому ничего — вы мне сами всё рассказали, и я написал так, как увидел ситуацию я, как вы мне её показали. Люди считают, что журналистика работает по-другому: они смотрят телевизор, читают популярные жёлтые газеты и считают, видимо, что любой репортаж — это чей-то заказ.

Что делать? Продолжать работать. Объяснять принципы своей работы. И поддерживать коллег: важно говорить с другими журналистами об этом, делиться друг с другом советами — что делать, когда тебя клеймят, когда читатели ругают, когда требуют удалить материал. Ведь очень просто скатиться в какие-то крайности: или в оголтелую борьбу, или в максимальное сглаживание, в самоцензуру. Нужно прорабатывать эти вопросы.

— Загорается лампочка: "Ты должен рассказать это!" Или ты чувствуешь какой-то запрос. Как было с публикацией про QR-коды? Я увидел в интернете обращение к Путину, тогда тема QR-кодов ещё не была в мейнстриме — для меня вообще было необъяснимо ни почему эти люди не хотят прививаться, ни почему они против введения QR-кодов. Что? Почему? Возник интерес разобраться — и поэтому я взялся за эту тему. Так что у меня точно нет никакой "повесточки", никакой методички — есть только мой интерес к теме. В итоге всё равно не повестка создаёт историю, а история — классная, крутая — создаёт повестку. Посмотри материалы Олеси Герасименко, материалы Даниила Туровского — они ведь все не в "повестке", они над ней. Они сами эту повестку создают. Не они берутся за тему, которую все обсуждают, а все начинают обсуждать тему, когда выходят их публикации.

— Да! Да! Для меня и моих коллег это стало открытием! О чём говорили все СМИ до этого? "Иностранные агенты". А сейчас? Про QR-коды. И все пропустили зарождение этого.

— Хочется брать разные темы и хочется брать разные форматы. У меня получаются профайлы, где в центре повествования человек. Но не хочется "засиживаться" на чём-то одном. Я вот недавно выучил Python — он мне пригодился на этапе рисёрча, в моём арсенале теперь есть такой инструмент. Ты развиваешь в себе разные скиллы: сделать интервью, написать профайл, расположить к себе собеседника, выжить в сибирской деревне после 14 часов пути на автобусе.

Вообще, изначально всегда есть история — а формат, жанр, площадка для публикации следуют за ней. Например, нашёл ты с помощью Python'а какую-то закономерность в большом объёме данных: спарсил, например, решения судов, выявил закономерности. Нащупал проблему, нашёл спикеров — и распутываешь тему. В этом смысле фрилансеру хорошо — он не ограничен по времени и форматам, которые навязывает СМИ.

— Очень больной вопрос. Это даже не вопрос денег — это вопрос психологии: когда у тебя долго не выходит что-то, ты скисаешь. А когда у тебя выходит текст — у тебя в кровь что-то выбрасывается, и ты на подъёме. И это должно периодически происходить. Когда тексты долго не выходят — тебе стрёмно.

"Норма выдачи" — это сложная история. Я пытаюсь привести себя к какой-то регулярности, но каждый раз проигрываю эту битву. Я пришёл к такому пониманию: прожить на гонорары невозможно, в России гонорары маленькие. Даже если тебе заплатят в месяц 30 тысяч рублей — ты на эти деньги не проживёшь нормально. Поэтому я пытаюсь "добивать" бюджет смежными проектами: журналистикой ты занимаешься, потому что ты не можешь ей не заниматься, ты зарабатываешь себе имя. Чтобы тебя пригласили куда-то с лекцией или сделать какой-то проект — у тебя должен быть личный бренд. Я курирую в Институте развития прессы-Сибирь, у Виктора Павловича Юкечева, направление расследований и исследований — учу других журналистов. Ещё мы с коллегами делаем проект "Докдрама". Какие-то такие штуки помогают зарабатывать. А непосредственно на текстах ты нихрена не заработаешь.

— До этого года не стал бы. Но времена у нас интересные. Из соображений безопасности — пришлось бы. На практике не было такой необходимости. Но, знаешь, даже если из соображений безопасности ты будешь публиковаться под псевдонимом, все, кому надо, всё равно будут знать, что это твой текст. И в этом смысле, это тоже работа на репутацию.

— Работаю над двумя историями. Одна — профайл основателя пермского фонда "Дедморозим" Дмитрия Жебелева. Я пока не знаю, где он выйдет — это обычная ситуация: часто ты готовишь материал, ещё не зная, кто из редакторов его возьмёт себе. И вторая история — мы с коллегами готовим сейчас проект про восстановителей церквей. Герои этого проекта — четыре человека, которые восстанавливают разрушенные церкви по всей стране. Эти истории выйдут — каждая в своём регионе, а общая публикация будет на "Докдраме".

— «Докдрама» – это проект про сторителлинг в лонгридах. Сейчас это работает так: берётся текст из федеральных или региональных медиа – основанный на фактах и с сюжетом, близким к роману или сериалу. Затем разные журналисты высказываются о нём: что удалось, что не удалось, какие инструменты использовались. Анализируются, например, восстановленные сцены, стартовая сцена, работа с героями и так далее. Такой закрытый «показ» текста с обсуждением. Полезно и автору, и тем, кто участвует в разборе, и тем, кто разбор читает.