"Я чувствую, что выгораю, когда появляется желание сбежать от работы, когда ее наваливается слишком много. И это не такое патовое состояние, когда ничего не хочется делать, - это скорее непонимание, что хочется. При том, что иногда я сама хочу больше работать и вкладываться, но мелкие неудачи ведут к тому, что опускаю руки. Это такое состояние, когда на газ уже нажал, а тормоза нет и, соответственно, нет возможности остановиться".

Даже если журналистом движет желание создать действительно мощный материал, он может потерять интерес к процессу вплоть до «пропади оно все пропадом», если видит в своей работе огрехи или недостатки. Желание сделать все идеально, или, наоборот, пасование перед трудностями, исправлениями, — лишают его мотивации. Если уже сейчас, на этапе подготовки — столько неудач, что же будет дальше? Безопаснее ничего не делать вообще — " вот и не буду ничего делать". Человек становится заложником установки «Либо делай хорошо, либо никак». Возможно, причина кроется в том, что такой профессионал с детства был лишен права на ошибку.

"Почувствовала, что "перегорела" после завершения огромного проекта, который вела полтора года, вкладывая в него все силы, душу, всю себя. В период работы над этим проектом проводила в трудах над ним по 14-16 часов ежедневно, домой возвращалась буквально чтобы переночевать, падала в постель, сразу засыпала, утром вскакивала и убегала снова на работу. В последние полгода мужа фактически не видела, почти с ним не общалась, мы очень отдалились, он чувствовал себя одиноким, никому не нужным и тоскливым. Я думала: вот завершу проект - и все наверстаю в других сферах, займусь спортом и своим здоровьем, найду время на отдых и на семью, прочитаю кучу книг, посмотрю кино и так далее. Но в итоге мы с мужем расстались, он не захотел ждать, пока я начну ценить семью больше, чем работу. Завершение проекта оставило чувство опустошения. Не было ощущения, что я сделала что-то большое и важное. Скорее, наоборот, возник вопрос: ради чего это все? О проекте быстро забудут, а сил начинать новое подобное путешествие у меня нет. Было ощущение, что в профессиональной сфере мне нужно добиваться чего-то ещё более масштабного, что от меня коллеги и друзья ждут роста, причем семимильными шагами, новых невероятных подвигов и идей. Я так и не понимаю, чем хочу дальше заниматься, но работа в журналистике меня больше не привлекает. Предполагаю, что, возможно, освою какую-нибудь новую специальность, но в журналистику не вернусь".

"В 2017-2020 я работала журналистом и SMM на крупном новостном портале в Екатеринбурге, и мне ужасно нравилась эта работа. Я кайфовала от задач, от коллектива, всех процессов и чувствовала себя на своём месте так, как нигде до этого. И от этого хотелось работать ещё больше и лучше. Могла прийти в редакцию в 7 утра, а уйти в 10 вечера, потому что сначала дежурила на ленте новостей, а потом дописывала тексты на завтра. Как некоторые коллеги встают и уходят домой в 18:00, я не понимала и даже внутренне осуждала их – ведь столько можно успеть сделать, если задержаться немного.

Никто от меня не требовал работать в таком темпе, но это всячески вербально и невербально поощрялось начальством, которое, видя мой энтузиазм, только накидывало ещё больше задач. В итоге я разогналась до такой скорости, что просто не могла остановиться – казалось, что если я не сдам все эти тонны текстов к дедлайнам и не выйду на дополнительное дежурство в выходные, если приторможу хоть немного, то я всех подведу и мир рухнет.

Привело это к невероятной накопленной усталости, истерикам дома примерно через день и готовности расплакаться на работе от любого неосторожного слова коллег, раздражению, апатии, разочарованию в себе и в профессии. Окончательно пришла в себя я только, наверное, спустя год после увольнения и спокойной жизни без дедлайнов и рабочих сообщений 24/7.

Что это было именно выгорание, я поняла тогда же – уже постфактум. В процессе мне казалось, что всё нормально, я просто устала или слишком жалею себя. Ни к каким психологам я с этой проблемой не обращалась, хотя если бы сделала это, то, вероятно, смогла бы пройти тот этап безболезненно. Сейчас я намного более тщательно слежу за своим состоянием, и как только мне кажется, что я слишком загоняюсь на работе, я заставляю себя снизить темп, провести выходные без телефона и успокоиться. Напоминаю себе, что работа – не самое важное, что существует в моей жизни, и это мне помогает".

"Я должен добиться идеала, иначе я ощущаю себя дефективным, недостаточно хорошим". "Возможно, меня не за что любить и уважать". Эта ловушка в психотерапии называется «Жесткими стандартами». В любой выбранной профессии, и в журналистике в том числе, заложник этой схемы будет изнурять себя стремлением к заоблачным вершинам. Это бег до полной остановки сердца, потому как даже успех удовлетворит его ненадолго. Печальная история великой гимнастки Елены Мухиной служит примером "Жестких стандартов". Корни выгорания лежат глубже, чем банальное нарушение сна или баланса работы/отдыха. Необходимо понять, в каких детских ситуациях были предъявлены кем-то из значимых для вас взрослых высокие стандарты? Кто требовал достигать любой ценой? Может быть, кто-то расстраивался или наказывал игнорированием, если результаты деятельности оказывались не блестящими? Важно не просто вспомнить это, но и дать себе внутреннее разрешение не достигать вершин, а работать в комфортном для себя режиме, получая удовольствие от процесса, а не от результата. Это сознательная фокусировка, если хотите, дрессировка, как в цирке.

"Я корреспондент службы новостей. Каждый день — как День сурка, как конвейер. Я не чувствую развития. Пытаюсь спасаться написанием больших текстов, типа интервью, но не всегда получаю кайф от этого. Ощущение, будто я это делаю просто так, для галочки, чтобы было, например, для портфолио. Если до выгорания я бежала на работу, сломя голову, то сейчас я хожу на нее, как на каторгу. Чувствую себя рабом. Бывают дни, когда по утрам я сижу и плачу из-за того, что не хочу идти на работу. Нет перерывов даже на туалет, садишься за комп в восемь, выходишь только в четыре. Из-за этого появились проблемы со здоровьем: начали болеть ноги из-за малой подвижности, вечно сутулая спина, пришлось делать операцию на глазах, потому что испортилось зрение, зарплата уходит на витамины, которые я пью, чтобы, например, восстановить свои волосы, которые я начала терять из-за стресса и нервов. Я не высыпаюсь, ловлю себя на мысли, что просыпаюсь уже уставшей. Пока я в работе, мир тусклый и серый, ровно до того момента, пока я не приду домой к своему любимому человеку или не созвонюсь с мамой. Я не прошу о помощи, просто хочу знать, что я не одна такая. Что не схожу с ума. Что это нормально испытывать такое".

"После отпуска я вышла на работу и в первый же день почувствовала себя уставшей, будто и не было никакого отпуска. Я подумала — ну, показалось. Но потом это повторялось вновь и вновь. Также по вечерам у меня часто случаются нервные срывы, панические атаки, связанные с работой, некоторые темы для меня болезненны настолько что могут довести до слез. Порой я срываю злость на коллег и близких".

Телесные психотерапевты говорят: "Тело не обманешь". Это правда, наше тело первым встречает стресс и принимает на себя его последствия. Затем, если проблема не решается, она спускается на «этаж» ниже – в эмоциональную сферу, и здесь можно ожидать уже более серьезных подач, таких, как депрессия. В данном случае мы видим, что есть внешняя поддержка в виде родных и близких. Тем не менее, профессиональный ресурс истощен, и проблема, подобно колонии вредных микроорганизмов, перейдет и на соседние с работой сферы – в личные отношения, в самооценку. Стоит всерьез задуматься о налаживании режима дня и каких-то уступках своему организму – коротких передышках, элементарной гимнастике по графику 50/10 (50 минут работы – 10 минут разминки). Испытывать подобное — абсолютно нормально, потому что вы не робот. Потому что в вас есть другие способности, желания, таланты, потребности, которые требуют к себе внимания. Не нормальной становится тенденция к саморазрушению, если человек, осознает последствия, но продолжает "есть кактус"… Если процесс длительное время не захватывает вас, вы не испытываете интереса к работе, и даже внешние стимулы не вовлекают в дело, возможно, вы полностью утратили мотивацию к этому роду деятельности.

Как бы ни странно это прозвучало (привет, Мария Антуанетта и Тони Роббинс), часто нет никаких иных способов избежать выгорания, кроме как найти возможность повысить доход в профессии. Многие знают про пирамиду человеческих потребностей Маслоу: если человеку не на что купить продукты на ужин и заплатить за квартиру и у него нет чувства безопасности и глубинного знания «что бы ни приключилось, на хлеб я себе заработаю», то потребность в профессиональной новизне, острых интересных темах отходит на второй план. Вы не видите на этом месте работы возможности для развития, а те возможности, что у вас есть, не соответствуют вашим амбициям. Злоупотребление алкоголем в данном случае – это стратегия избегания проблемы, и спасти он ни от чего не может. Спасти себя можете сделать только вы сами. Получив ценный опыт, поняв, как не хочется, теперь важно посмотреть в направлении того, а как бы хотелось? У вас есть силы, вы работоспособны, но расходовать эти ресурсы за не соответствующую оплату желания не возникает — это справедливо. Ответьте сами для себя на вопросы: как вы можете использовать свои сильные качества для перемен в жизни, какой доход хотелось бы иметь, и что для этого вам придется сделать?

У кого-то, впрочем, получается выйти из замкнутого круга. Вот, например, коллега из Омска нашла выход из ситуации, это отличный пример сознательного поиска баланса между работой и отдыхом:

"Убрала звук телефона на выходных, прогулки, кино, приятное общение. Физические нагрузки и сон. Один выходной не общаюсь ни с кем, кроме семьи. Не включаю WhatsApp и соцсети".

Вероника подверглась критике и ощущает обиду на человека, которого считала другом. Но в ситуации, когда руководитель не был бы вашим приятелем, реакция была бы менее эмоциональной, как у Руслана. Вы же друзья, как он мог вообще начать критиковать? Порассуждайте откровенно наедине с собой, откуда берутся корни вашего недовольства – в том, что в вашей работе нашли ошибки, или все-таки это вопрос отношений с тем, кого вы считали другом? Как еще руководитель мог донести до вас информацию о недостатках в работе? Ваш гнев – это следствие, естественная реакция, которая необходима человеку для защиты и сохранения личных границ. Попробуйте помочь ему реализоваться, выплеснуться где-то вне важных для вас отношений с окружающими. Давить в себе это чувство чревато, так как будучи купированным, оно направляется против самого хозяина.

К причинам эмоционального выгорания можно отнести критику и отсутствие благодарности за работу. Благодарят врачей и пожарных, журналист же часто остается в тени или сталкивается с критикующими его тексты комментаторами, которые обесценивают весь его труд. У вас очень плотная "броня", если вас действительно никак не задевали комментарии "какая хрень" или "что у автора в башке?" под вашим текстом.

Менять ли род деятельности, если вас это не устраивает? Если проблема в физической усталости, конфликтах с начальством или недовольстве политикой издания, но при этом вы уверены, что журналистика для вас как магнит, то смена рода деятельности вряд ли принесёт вам радость. Вы можете попробовать новое направление или жанр, подыскать иное издание с подходящими условиями, а перед этим попытаться что-либо изменить на текущем месте. Важно обеспечить себе «переключение» на нерабочие дела и мысли, а также качественный, разнообразный отдых. Чаще напоминайте себе о высоких мотивах своего труда, значимости его для других людей и вознаграждайте себя приятными мелочами.

"Моё издание — маленькое и аполитичное, но когда твоя аудитория на улицах и в автозаках, ты не можешь предлагать ей кроссовочки и новые рестораны. Мне стыдно, что нам не дают освещать протесты — мой работодатель косвенно связан с госструктурами, нет дружественного диалога на эту тему, всё в духе "мы вам не запрещаем, но не раскачивайте лодку". Из-за этого мне стыдно и чувство своей профессиональной нужности падает на дно. Не хочется уже ничего, последние месяцы я не понимаю, зачем кто-то ещё читает медиа и зачем быть журналистом".

" Городские и областные власти полностью захватили информационное пространство. Осталось два вида СМИ – одни прямо принадлежат государству, другие работают с государством по контракту. Разница не велика – и те и другие пишут под диктовку чиновников. Ни одной городской проблемы поднимать нельзя – или уволят, или оставишь СМИ без контракта и тебя опять-таки уволят. Чиновники прямо правят журналистский текст, при этом еще и хамят, отчитывают, относятся к прессе, как к обслуживающему персоналу.

Профессия полностью потеряла содержание. Журналисты — просто люди, набивающие бессмысленные тексты, чтобы у чиновников сохранялась иллюзия, что все в порядке. Граждане при этом ждут от прессы помощи, говорят: «Напиши, как вот это плохо», а журналист ничего написать не может – это никто не опубликует.

В итоге, все более-менее адекватные коллеги подались в копирайтеры – пишут рекламу. Те, кто вынужден сидеть в государственных СМИ из-за пенсии – увлеклись краеведеньем – единственная безопасная тема. Создавать корпоративные медиа – не выход. Корпорации находятся в кооперации с властью и там снова ничего нельзя. На собственные медиа нужны деньги. Меня учили, что главная задача СМИ — в организации равноправного диалога между властью и обществом. А сейчас получается, что СМИ стали инструментом затыкания рта обществу, рупором тех, кому нечего сказать".

Во многих случаях речь идет не о выгорании в профессии, а выгорании на конкретном рабочем месте. Этические моральные ценности играют немаловажную роль в профессии журналиста, и если работник испытывает сопротивление к публикации неуместного, с его точки зрения, материала, выгорание наступает очень быстро. Зоозащитник не пойдет работать на бойню, ведь это противоречит его убеждениям. Но почему-то считается, что написать противоречивую вашим взглядам, а то и лживую статью легко – дескать, это всего лишь текст. Однако последствия могут быть серьезнее, чем просто перешагнуть через себя. Журналист может взвалить на себя чувство вины перед аудиторией, а где самообвинение «стрельнет» и куда аукнется, сказать трудно.

"Я работаю в журналистике всего пару лет, но уже чувствую себя старой. Кажется, рабочий день нужен не для того, чтобы ты восемь часов отрабатывал свою зарплату, а для того, чтобы работа не распространялась на всю твою жизнь. Но она всё равно распространяется: не остаётся времени для поиска тем, и я ищу их в разговорах, на вечеринках, знакомясь с человеком, прикидываю, чем он может быть полезен. Хочется быть иногда человеком, а не журналистом, но почему-то это всё реже получается. Мои герои снятся мне по ночам, утро начинается с чтения комментариев, у меня очень высокая тревожность, связанная с соцсетями: мне сложно писать людям не по работе, я отключаю все уведомления, потому что паникую, когда вижу непрочитанные сообщения".

"По вечерам у меня часто случаются нервные срывы, панические атаки, связанные с работой, некоторые темы для меня болезненны настолько, что могут довести до слез. Порой я срываю злость на коллегах и близких".

"Во-первых, я очень плохо к себе отношусь в смысле соблюдения режима труда и отдыха, а это никому не полезно, во-вторых, имеет значение интересная мне в профессиональном смысле тематика — вот эта вся социальная русская хтонь. Если изо дня в день писать, как людям плохо, трудно, невозможно жить, как им больно, бедно, безнадежно, и главное, как все эти описанные ситуации не меняются — независимо от того, напишешь ты об этом или нет — глупо думать, что это никак на авторе текстов не отразится.

Как выгорание проявляется: просто не хочешь ничего никогда больше писать, а чаще всего и не можешь на каком-то значимом отрезке времени. Противно думать о том, чтобы прийти в редакцию, более нервно реагируешь на коллег, физически трудно встать с кровати, никакого вдохновения и сил на новое, работа ощущается как каторга — к тому же в перспективе бессмысленная, не несущая никакого даже импакта.

К выгоранию ведут и такие понятные причины, как недостаточно высокая зарплата, маленькие гонорары, цензура со стороны законодателей, силовиков, контролирующих органов, иных заинтересованных лиц — в совокупности под прессом этих обстоятельств просто иногда ложишься и хочешь помереть, а работать, конечно, не хочешь.

Помогает глобально переключиться на другую деятельность: я вот два года занимаюсь больше коммуникациями, чем журналистикой, и уже сильно соскучилась и по редакции, и по текстам, и по всему журналистскому вайбу. Но наверное быть чутким к себе, в первую очередь, человеком тоже может помочь справится с выгоранием или не дойти до него".

Самое важное для себя М. сказала в первом же предложении: «Я считаю себя старой». Заметьте, не "усталой" и не "измотанной", а "старой". Все вопросы геронтофобического спектра, как и страха смерти, неизбежно приводятся к одному знаменателю: я не так проживаю свою жизнь, я не тем ее наполняю. А как бы и чем хотелось наполнить её? У чего вы забираете свое ценное время, чтобы бросить его в профессиональную топку? Стоит ли ваш невосполнимый ресурс того, чтобы оптимизировать рабочие процессы? Как вы сами видите свой оптимальный, наполненный жизнью день? Что могло бы наполнить его смыслом?

Эмпатичным людям, действительно, может быть тяжело работать в сферах, где они ежедневно сталкиваются со стрессом. Журналистика относится к таким – стоит только почитать новостные ленты, чтобы понять причину тревоги тех, кто постоянно "варится" в этом инфопотоке. Сталкивающиеся со смертью в "бытовом режиме" врачи часто бывают циниками, а полицейские, для которых насилие — неизменный спутник работы — кажутся бесчувственными. С какими-то моментами нашего бытия невозможно соприкасаться ежедневно, не заблокировав в себе определенных чувств. Материалы о насилии, несправедливости, коррупции, над которыми вы работаете, выбивают из колеи, так как могут задевать травматические моменты в вашей жизни. В идеале я бы не рекомендовала работать с такими темами, либо строго дозировать их объемы. Чтобы не провалиться в выгорание окончательно, попробуйте представить вашу эмпатию как ресурс и преимущество. Вы способны испытывать богатейший спектр чувств, а значит, преподнесете материал так, как это не сделает никто другой, затронув в аудитории самые тонкие струны.

Да, в мире всегда было, есть и будет людское горе. Это данность, с которой журналисту приходится сталкиваться каждый день. Вы включаетесь в роль спасателя, а это весьма энергозатратно. Чувство собственной беспомощности, вины за то, что нельзя помочь всем и каждому – тяжкое бремя. Журналистика – это телефон для вызова скорой помощи, а не сама скорая помощь. Возможно, вы смотрите на свои полномочия несколько шире, чем они есть в реальности. Ваша задача — доступными средствами говорить о проблеме. И говорить так, чтобы находить отклик в окружающих, сподвигать их на поступки. Это и будет вашим достаточным вкладом в улучшение ситуации в мире. Чтобы не выгорать, постарайтесь не работать с темами, на которые вы чрезмерно болезненно реагируете. Заведите ритуал сброса «негатива», например, заведите себе "мусорку для зла". В течение дня пишите на бумажках все, что для вас является негативным, и кидайте в урну, а в конце дня избавляйтесь от её содержимого любым удобным способом — лучше всего, сжигайте.