В 1892 году в Вятской губернии произошло страшное событие. Крестьяне из русской деревни Чулья обнаружили в лесу обезглавленный труп без некоторых внутренних органов. Наскоро проведенное следствие показало, что заводского крестьянина Конона Матюнина могли убить — и, скорее всего, это и сделали жители удмуртской — или «вотяцкой», как тогда называли этот финно-угорский народ Поволжья — деревни Старый Мултан. По названию деревни — Мултанское — это дело и осталось в истории.

Вероятно, именно из-за отсутствия внутренних органов у трупа Матюнина преступление было квалифицировано как ритуальное убийство. Несколько недель вятские полицейские проводили допросы мултанцев и жителей соседних русских деревень о существующих у вотяков повериях. В частности, например, было установлено — из общения с жителями русских деревень Чулья и Анык, — что раз в сорок лет вотяки совершают ритуальное задабривание богов кровавыми жертвами — как правило, кровью домашних животных, но, возможно, и человеческими. Ритуалы такие обычно совершались в деревянном срубе под названием «куала» — у который был свой жрец. Никакой мистики — обычный крестьянин.

Если бы вместо собирания сказок полицейские занялись осмотром места обнаружения трупа, они обнаружили бы не только следы убийства Матюнина посреди леса, но и голову несчастного крестьянина. О том, насколько «тщательно» проводилось обследование места преступления, говорит то, что отрубленную голову нашли всего лишь в нескольких метрах от зоны поиска спустя несколько месяцев.

Следствие длилось более двух лет. Всё это время в заключении находились жители деревни Старый Мултан. Арестованы изначально были 12 человек, двое из них скончались во время «следственных действий» — очевидно, пыток с целью выбить признательные показания. Осмотр куалы — жертвенника вотяков — был проведён лишь через два года после совершения преступления, и следователь по фамилии Шмелёв якобы обнаружил там следы убийства Конона Матюнина и написал об этом рапорт.

К тому моменту, когда в декабре 1894 года начал суд над вотяками, вся округа уже была уверена в том, что убийство было совершено с ритуальными целями, и в невиновности арестованным отказывала. Так же был настроен и судья — несмотря на профессиональную работу, проделанную поверенным — адвокатом — Михаилом Ионовичем Дрягиным, который подметил все огрехи следствия, суд присяжных признал семерых арестованных удмуртов в ритуальном убийстве и приговорил из восьми и десяти годам сибирской каторги.

Дело завершилось бы этим, если бы на него не обратили внимание два местных, вятских, журналиста: Александр Баранов и Осип Жирнов. Тот факт, что им, по собственной инициативе удалось освещать это дело в местной прессе, да ещё и критически высказываться в адрес и суда, и местной полиции, говорит о той степени свободы, которая была у локальных медиа в XIX веке. Баранову и Жирнову удалось не только живописать подробности самого дела и ход заседания суда, но и сделать эту историю достоянием широкой общественности.

Пока проигравший дело адвокат Дрягин решал вопрос по-своему — он обратился к обер-прокурору Сената Анатолию Кони, который отправил дело на пересмотр, — журналисты взялись за дело со своей стороны: они пригласили в Мултан репортёра газеты «Русские ведомости» Владимира Короленко.

Короленко мы хорошо знаем из школьной программы по литературе: обычно в средней школе читают его рассказ «В дурном обществе» и повесть «Слепой музыкант». К тому времени, о котором идет наш рассказ, Короленко успел отбыть ссылку в Сибири — в Перми, Томске и Якутии, — и жил и работал в Нижнем Новгороде. Уже в 1895-м он вернётся в Петербург, и двадцатилетие с 1890 по 1910-й годы станет для него невероятно плодотворным: он будет главным редактором журнала «Русское богатство», посетит США и различные регионы Российской империи: Крым, Кавказ, Вятку. Он будет настолько популярен как публицист, что станет одним из влиятельнейших людей своего времени, с которым будет вынуждено мириться даже царское правительство: напишет целый цикл статей о причинах массового голода в Поволжье в начале 1890-х, расследовал жестокое подавление полицией Сорочинского восстания рабочих в 1905-м, опубликует десяток статей против «черносотенцев» и будет освещать в прессе «дело Бейлиса» — судебный процесс над мещанином еврейского происхождения, которого по навету «черносотенцев» обвиняли в ритуальном убийстве 12-летнего русского мальчика.

К 1895-му году вятский адвокат Михаил Дрягин с помощью обер-прокурора Сената Анатолия Кони инициировал новый судебный процесс. Кони обратил внимание сенаторов, что суд в Малмыже — уездном городе, препятствовал освещению дела в прессе. Короленко уже присутствовал на втором суде — и теперь подробности и самого дела, и судебного процесса стали достоянием не только местной общественности, но и всей России.

В своих многочисленных публикациях и репортажах из зала суда Короленко упирает не только на невиновность удмуртов, но и на облик российского общества в глазах мировой общественности:

Побывал писатель не только на суде, но и непосредственно на месте преступления: тщательно осматривал и тропу, где нашли тело Конона Матюнина, и куалу, где якобы была принесена жертва, даже делал фотоснимки. По ходу дела Короленко изучал быт удмуртов: как устроена их жизнь в современном ему конце XIX века, какие верования и обычаи они сохраняют, как ведут хозяйство. Эти наблюдения вместе с судебными репортажами он изложил в многосерийной публикации «Мултанское жертвоприношение».

Параллельно Короленко привлекал авторитетов к защите несчастных удмуртов: например, с его подачи письмо в защиту арестованных написал Лев Толстой. А ещё именно Короленко привез на суд из Петербурга одного из ярчайших адвокатов того времени — Николая Карабчевского.

Тот на третьем судебном процессе, в мае 1896 года, не оставил камня на камне он позиции обвинения, опровергнув все показания полицейских и доводы прокурора. Карабчевский с помощью новейших данных криминалистики разобрал каждую улику — и доказал, что ни о каком ритуальном убийстве не может идти речи.

С помощью Короленко Карабчевский призвал в зал суда в качестве свидетеля защиты этнографа Григория Верещагина, который убедительно показал: ни у вотяков-удмуртов, ни у живущих рядом с ними народов нет и никогда не было обычая человеческих жертв. Тем более, обратил внимание Верещагин, ни у одного народа, которые практиковали когда-либо человеческие жертвоприношения, не было обычая извлекать из тела убитого лёгкие. Печень и сердце — да. Но не лёгкие, как это было сделано с обезглавленным Кононом Матюниным.

Эксперт Верещагин делал вывод: убийцы инсценировали ритуальное убийство, не зная конкретного порядка действий во время исполнения ритуалов.

Отдельно адвокат Карабчевский прошёлся по следствию, которое искало, скорее, доказательства вины удмуртов, чем следы реальных убийц.

Присяжным потребовалось меньше часа, чтобы вынести оправдательный приговор. На этот раз общественное мнение было на стороне удмуртов, которые уже несколько лет томились в заключении за преступление, которого не совершали.

Кто же и зачем убил Матюнина? Владимир Короленко на собственные средства — уже после суда — провел частное расследование и установил мотивы преступления: всё придумал и нанял убийц богатый человек из русского села Анык, который решил присоединить к своим владениям плодородные земли удмуртов — ведь их, согласно его плану, должны были истребить после скорого суда.

В 1897 году профессор судебной медицины из Харьковского университета Феодосий Патенко установил имена убийц — после тщательной экспертизы. Но называть их имена не стал. За него это сделал — уже в 1932 году — историк Михаил Худяков: он съездил в Мултан, пообщался с местными жителями и огласил имена убийц: Тимофей Васюкин и Яков Конешин. Обоих к тому времени уже не было в живых, однако бывший священник показал, что на предсмертной исповеди Васюкин признался ему в убийстве Конона Матюнина.

Спустя десять лет свои наработки в расследовании «ритуального убийства» Владимир Короленко применит в легендарном «деле Бейлиса» — киевского еврея, которого обвинили в убийстве ради религиозных целей русского мальчика. «Дело Бейлиса» обретёт международную известность — как один из самых мерзких «кровавых наветов» — сфальсифицированных обвинений в преступлении на религиозной почве. Такие обвинения в адрес евреев были широко распространены в Российской империи на её излёте. Но «кровавый навет» в адрес удмуртов — финно-угорского народа из Поволжья — стал первым делом такого рода не в адрес евреев.

Уже в советское время деревню Старый Мултан переименовали в село Короленко.