— Ничего не знаю об этих кругах, но, по статистике Google Analytics, Омск — третий в списке городов планеты, где нас читают больше всего. «Сиб.фм» появился так: время пришло и звёзды сложились. Это было воплощением нашего желания «здесь и сейчас» делать что-то на 120%. Завершили работу над одним проектом — я и Андрей работали в новостном портале «Тайга.инфо» — взялись за другой. Мы тогда ещё не знали, что получитcя в итоге и как будет называться. Просто хотели, чтобы это было… смотрибельно, красиво, удобно, интересно, чтобы нравилос, в первую очередь нам самим.

В работе над содержанием сделали ставку на репортажи, родился слоган: «Интернет-журнал о жизни в Сибири». В центре наших историй в основном те люди, которые живут в Сибири, приезжают сюда на гастроли, как-то наполняют пространство вокруг, мы рассказываем, что они чувствуют, как осознают сами себя, что привносят в этот мир.

Темы для первых публикаций находили случайно. Однажды ехали из Академгородка, где на момент запуска проекта жила большая часть редакции, стоим в пробке на Большевистской, а на обочине — баннер с рекламой «Дня сала в Колывани». Интересно? Интересно. Съездили туда. В другой раз знакомая девушка-фотограф пишет у себя в ЖЖ: «Записалась на мастер-класс по минету». Мальчики в редакции лоббируют: нам нужен фоторепортаж оттуда, кто пойдёт? Конечно, Лена. Мне потом этот материал многие припоминали.

— Творческий порыв — это когда я вечером сажусь картинку нарисовать. А «Сиб.фм» — коммерческий проект, реализация нашего желания хорошо делать то, что мы умеем. Вот Андрей — программист, он умеет делать сайты, фотографировать, собирать столы… много всего умеет делать Андрей! Я могу работать с текстами, могу быть редактором, журналистом, корректором, что-то знаю про новости. Когда мы стали приглашать людей в команду, возникла трудность: очень сложно привлекать сотрудников в несуществующий пока проект. Опять же, возникает вопрос доверия, а поскольку мы запускались перед выборами в Госдуму, то, естественно, политические аспекты тоже всех волновали — не стоит ли кто за нами. Но именно необходимость быть в рынке и выживать помогла нам.

Мы запустились в тестовом режиме в июле 2011-го, открылись официально спустя два месяца, в сентябре, и в этом промежутке выкладывали на сайт по одной заметке в день. Тогда люди спрашивали: «А где у вас главная страница? А где лента новостей? А где комментарии?» — потому что в тестовой версии мы дали возможность только лайкать материалы и пролистывать архив сайта на день назад. И вдруг оказалось, что это многим понравилось, потому что в век, когда информации очень много, хочется, чтобы было что-то простое, функциональное. Есть люди, которые говорят: «Мне нужен телефон, который будет просто звонить». Они хотят от одной вещи чего-то конкретного, а не огромного набора функций, которые они даже изучить не успеют до выхода следующей версии гаджета.

— Это желания, которые я понимаю.

— В основном это, конечно, вопрос редакционной политики. А ремесло — оно и в Африке ремесло. Мы недавно в рамках «Интерры» обсуждали медиаобразование, я озвучила идею, которая, в общем, не нова: было бы круто создать ПТУ для журналистов — некую единую площадку, где студенты-первокурсники с местных журфаков вместо того, чтобы читать Платона и Цицерона, осваивали бы как раз ремесло, набивали бы руку. Цицерон от них никуда не денется! Ведь мы сталкиваемся с ситуацией, когда журналисты, которые выходят из университета с дипломом о высшем образовании, не знают, чем губернатор отличается от мэра, что такое КоАП и так далее. Я тоже училась на журфаке и тоже проходила через это, мне помогла работа в новостях — они очень быстро формируют картину мира. В новостях ты учишься получать информацию, проверять данные, работать с ними оперативно. И уже потом начинается искусство репортажа. Верх искусства — рассказать в формате новости интересную историю. И я горжусь, когда у нас такие тексты выходят.

— Ничто никуда мы не задвигали! Мы тоже молимся на новости, они обеспечивают хороший трафик, так обстоят дела. Но есть немного другой аспект этой темы — баланс между условно позитивными новостями и заметками из раздела «Хроника» — о происшествиях, убийствах. Негативные сообщения наша аудитория резко критикует. Мне кажется, «НГС» и то так не критикуют.

— Возможно. У нас действительно ощутимый контраст между материалами, после прочтения которых испытываешь воодушевление, и текстами, которые кроме депрессивных состояний не вызывают ничего. Мы пишем новости, потому что это обеспечивает запрос наших читателей на оперативную информацию и приносит нам трафик. За месяц на «Сиб.фм» регистрируется около 250 тысяч посещений, в сутки 7-10-12 тысяч уникальных посетителей. Мы на такие показатели вышли за год. При этом у нас неплохой прирост в группах в социальных сетях, хотя мы специально не продвигаемся ни во «ВКонтакте», ни в «Фейсбуке». Хороший контент продвигает себя сам. Но люди-то продолжают читать новости про всякий треш, например про котика, который родился без ануса и ему сделали успешную операцию по организации ануса, о чём поведал миру «НГС». Может, это — стремление к хаосу, которое мы в определённой степени удовлетворяем через новости? Опять же, есть дистанция: «Бедный котик, хорошо, что не мой» — очень удобно. Жалость, сострадание, дистанцирование, поиски виновного за чувство вины, вызываемое заметкой... Когда люди читают новости, они по-разному реагируют на них, но редко встают рядом или чувствуют, что теснее связаны с происходящим, с этим несчастным котиком, чем кажется. Вот ты прочитал новость про убийство, изнасилование — и что, как ты себя чувствуешь? У меня руки опускаются.

— Да я вообще ничего делать не пойду. Говорю же, руки опускаются, ничего не хочется. Почему? Потому что включается механизм, который меня защищает. Если я слишком возбужусь, а потом пойму, что мне никак не решить проблем болезных котиков, то очевидность провала может деморализировать ещё сильнее. Эго в курсе, ему тоже не нравится, когда я проигрываю, поэтому зачем сразу вмешиваться? Сразу надо спихнуть это желание что-то менять на кого-то другого, кто и будет «во всём виноват». С точки зрения работы с информацией мне ближе другой подход, когда мы не ищем, на кого спихнуть вину, а рассказываем о том, что можно сделать, чтобы какая-то конкретная ситуация изменилась к лучшему.

Раньше я думала: мы просто фиксируем реальность, реальность такова — это мой способ дистанцироваться. Но можно транслировать и другие вещи, а не только те, которые лежат на поверхности. Лежат во многом потому, что правоохранительные органы, например, неплохо делают свою работу, готовя и рассылая в СМИ все эти релизы и сводки. Можно показывать и другую реальность, писать новости о другом. Очень многие вещи заслуживают того, чтобы о них рассказали историю. Рассказывать можно по-разному, текст может нести в себе, даже на негативной фактуре, позитивное зерно — всё зависит от того, как писать. А может и не нести. Иногда история — это просто история.

— Можем, выбираем. В чем вопрос? СМИ — это зеркало, мы транслируем состояние общества.

— Это не роль, а свойство. Причем, одно из. Процитирую Валерия Панюшкина, заметившего как-то: «Журналист просто должен излагать факты — это придумал Глеб Павловский, чтобы принизить роль журналистов в обществе. Что делает журналист на самом деле — он показывает маршрут». Отвечая на вопросы «Что? Кто? Где? Когда? Зачем? Почему?», мы проясняем ситуацию. Теперь мы должны её рассказать, и в этом наше интеллектуальное усилие как журналистов. Мы прокладываем маршрут для читателя, выбирая факты. Какую историю рассказывать? Журналист должен присутствовать в этом процессе постоянно, он должен быть осознанным в том, что делает. У нас в редакции есть документ, который регламентирует количество негативной информации на сайте. Мы не просто так берём какие-то новости и ставим их ради трафика. У нас есть вполне осмысленная редакционная политика.

С другой стороны, я прекрасно понимаю людей, которые не любят СМИ и журналистов. Но журналист — это общественно значимая профессия, нельзя быть неравнодушным. Лучшие журналисты — это не те, кому «больше всех надо», а те, у кого есть вкус к жизни, личный интерес к происходящему. Вот у меня в университете курс называется "Работа с источниками информации". Какие у нас источники есть? В большинстве своём мы сидим жопой на стуле в офисе возле компьютера. Потому что надо быстро-быстро-быстро много-много-много новостей на сайт. Мы делаем много работы, но весь этот объём цепляет читателя на 10%. Можно поработать помедленнее, подольше, но копнуть поглубже — и получить куда больший резонанс. Любое издание — это люди, которые его делают. Нужны как те, кто может быстро-быстро, много-много, так и те, кто копает вглубь.

— Потребитель информации чего только не ждёт! Но разве стоит давать советы, которые никому не нужны, хотя бы потому что их не просили? Совета от журналиста? Ты чей, мальчик? Хочешь высказать мнение — пиши колонку. Также не стоит воровать эмоции у читателей, последовательно всё разжевывая, можно и нужно оставлять недосказанность. Но работать профессионально — никто не отменял. Вот ваш, омский пример: как-то в пятницу, некоторое количество лет назад, «умер» губернатор Полежаев, пошли об этом слухи на интернет-форумах, но ни одно омское СМИ не написало об этом прямо. Я тогда работала в «Тайге.инфо». Дозвонилась на следующий день, в субботу, до некоего «дежурного по правительству», разместила новость «Правительство Омской области опровергает...», наш сайт лёг, потому что люди массово пошли читать туда, где хотя бы какая-то информация есть. На следующий день на сайте вашего облправительства появляется новость о том, что губернатор поговорил по телефону со своим заместителем. Ничего себе новостной повод! И про эту новость тут же пишут «Комсомолка», другие издания, то есть завуалированно, не напрямую сообщают, что Полежаев жив. А напрямую эту тему затронуть никто так и не решился. А ведь мы несём ответственность за то, что мы публикуем или не публикуем.

Лично мне нужно СМИ, которому я буду доверять. С доверием дела обстоят странно: есть общественники, которые организовывают митинги за деньги, есть журналисты, которые могут за деньги написать что-то — и я не про открытую рекламу. Институт посредничества дискредитирован, каждый за себя, мальчик кричит: «Волки!» — и остаётся со стаей один на один.

— Очень резонансный был случай! Этот вопрос про ватку прозвучал из уст Морсина вполне осознанно. Когда наш автор идёт на интервью, он оформляет техзадание: что за текст мы получим в итоге, какие вопросы хотим задать. Это всё обсуждается. Признаюсь, визит госпожи Грей нас так взволновал, что было не до обсуждений. Когда я первый раз прочла текст, я думала, что автор пьян, только со второго раза поняла, что он хотел сказать. А кто-то не понял. Вообще. А кто-то понял, но не то. Или то, но не так. В общем, интересная история получилась с точки зрения обнаруженных границ и рамок дозволенного, такой опыт полезен — главное не забыть сделать выводы. Вообще, у многих журналистов страшный комплекс: они боятся ошибаться и очень нервно реагируют на критику, не всегда, впрочем, адекватную. Но даже роботы ошибаются. Лично для меня любая ошибка — это опыт, я его не отвергаю, а приобщаю, образно выражаясь, залезаю на него, как на стул, и вследствие этого обладаю «более лучшим» обзором. Поэтому я очень ценю все наши ошибки, они помогают расти.

— Да, за два года с нами поработали более 150 человек: это авторы, фотографы, дизайнеры. Люди живут в разных странах, но работают с нами, предлагают свои темы. Мы даём возможность высказаться людям, экспертам, обладающим важными знаниями или ценными мыслями. Но при этом пропускаем их поток сознания через наши редакционные компетенции: мысль должна быть ясной, а слово — живым.

— Мне постоянно сложно! Особенно когда я вижу новости на сайте, которые я бы точно написала по-другому. Бывают такие истории: у нас погиб коллега из другого издания в другом городе, мне позвонили, попросили найти телефон чиновника, который может помочь, чисто по-человечески попросили не сообщать пока о произошедшем. Я дала честное слово и нашла телефон у одного из коллег в «Тайге.инфо», собственно, попросив их о том же. Через пару часов журналист «Тайги» делает ретвит нашей новости о погибшем — мои коллеги не только узнали о происходящем, но и написали об этом, естественно, не зная о моих договорённостях и обещаниях. Сейчас я «всовываюсь» в редакционный процесс на уровне идей. Сама пишу очень редко.

— Я никого не предавала. Я приняла решение и несу за него ответственность.

— Есть, наверное. Но я не хочу об этом думать.

— Это хреновая чаша...

— Если в тебе достаточно силы, перевесит правильная чаша...

— Да.

— Ненавижу журналистов! Ненавижу вопросы! Я понимаю, какого волка я кормлю. Но и тот волк, которого я не кормлю специально, в определённых ситуациях получает свою кость. А вообще, Саша, у меня в кармане лежит бумажка. С одной стороны на ней написано: «Внутренняя честность — редкий дар, вырабатывается медленно и с большим трудом», а с другой — «Не будь говном». Трудно добавить что-то ещё, расходимся.